На заводе по производству удобрений на севере Афганистана женщины работают, чтобы прокормить свои семьи в условиях перемен, произошедших после возвращения талибов.

Мазари-Шариф, Афганистан. Арзу Нури держит два стеклянных флакона, осторожно переливая прозрачную жидкость из одного в другой. Пока она подносит один стакан к свету из окна, медленно вращая его, раствор начинает приобретать полупрозрачный розовый оттенок.

В комнате с высоким потолком за ее спиной Нури и шесть ее коллег — все женщины в безупречных белых лабораторных халатах и ​​латексных перчатках — делают записи в блокнотах, регулируют горелки Бунзена и обращаются с устаревшими измерительными приборами. Среди тонкого звона стеклянной посуды и каракулей карандашей в комнате царит спокойная, тихая продуктивная атмосфера.

Нури, 30 лет, работает лаборантом на крупнейшем в Афганистане химическом заводе, расположенном недалеко от северного города Мазари-Шариф в провинции Балх. Худощавая, с тихим голосом, она излучает уверенный профессионализм, когда перемещается между рабочими местами, ловко отмеряя химикаты из бутылок с отслаивающимися русскими этикетками.

Завод, производящий карбамидные удобрения для сельскохозяйственного сектора Афганистана, является пережитком советской оккупации Афганистана с 1979 по 1989 год. Сегодня удобрение поставляется в пакетах нового дизайна с пометкой: «Продукт Исламского Эмирата Афганистан». Возвышающиеся над пышными зелеными полями фабричные дымовые трубы, градирни и ржавеющие промышленные фасады резко контрастируют с простыми одноэтажными домами из сырцового кирпича, которые усеивают окружающий ландшафт.

Нури начала работать на заводе, когда ей было 23 года, после того как она получила степень бакалавра в области химического машиностроения в Балхском университете. Она начинала с лаборанта и быстро доросла до руководителя всей лаборатории по производству мочевины. Это была должность, ради которой она усердно училась и которой гордилась.

Однако вскоре после того, как талибы вернули себе контроль над страной в августе прошлого года, Нури лишили своей должности, а сотрудников женского пола отделили от их коллег-мужчин.

Одним мартовским днем ​​Нури, поглощенная своей работой, на данный момент заинтересована не столько в разговорах об этих изменениях, сколько в объяснении теста, который она и ее коллеги проводят.

«Это тест для оценки pH-баланса воды, которую мы используем здесь, на заводе», — говорит она, не отрывая взгляда от стакана, стоящего перед ней. «Это простая задача — нам нужно добавить в воду всего несколько химикатов, — но если мы не будем следить за балансом pH, это повлияет на другие процессы на заводе». Нури — одна из почти 200 женщин, работающих на фабрике, — безмерно гордится своей работой. Она знает, что является жизненно важной частью фабрики.

Но теперь, работая под руководством человека гораздо менее квалифицированного, чем она сама, Нури и многие ее коллеги-женщины задаются вопросом, какое будущее ждет их — и их карьеру — в талибском Афганистане.

Изменения в работе женщин

Спустя год после того, как талибы восстановили полный контроль над Афганистаном, страна остается в хрупком и бедном состоянии, несмотря на значительные улучшения в сфере безопасности.

Изменение климата сеет хаос по всей стране: Афганистан переживает самую сильную засуху за последние 27 лет, и в настоящее время здесь наблюдается самый высокий уровень чрезвычайной нехватки продовольствия среди всех стран мира. В недавнем отчете Всемирной продовольственной программы прогнозируется, что 22,8 миллиона афганцев — примерно половина населения страны — столкнутся с острой нехваткой продовольствия в 2022 году. Сотни тысяч семей в настоящее время полностью зависят от продуктов питания, предоставляемых неправительственными организациями и Организацией Объединенных Наций.

Измученные длительными последствиями конфликта, изменения климата и международных санкций, афганцы также изо всех сил пытаются найти какие-либо средства стабильного дохода. По данным Международной организации труда ООН, больше всего пострадали женщины: ожидается, что занятость женщин в этом году упадет на 28 процентов.

На фоне гуманитарного и экономического кризиса стали ущемляться и права афганских женщин. Многие средние школы для девочек по всей стране остаются закрытыми, из-за чего тысячи из них не могут получить образование, которое казалось им доступным всего 12 месяцев назад.

Предыдущее правление талибов

50-летний Зия Омар проработал лаборантом на фабрике 35 лет. Как и многие женщины ее поколения на фабрике, она была нанята и обучена Советами во время их десятилетней оккупации. Нежная женщина с готовым смеяться, Омар носит розовый хиджаб, свободно накинутый на ее волосы и плечи. Обладая многолетним опытом, она может легко поддержать беседу, выполняя свои задачи.

Омар говорит, что она была вынуждена прекратить работу при предыдущем правительстве талибов с 1996 по 2001 год. «Они не позволяли женщинам работать на фабрике, — говорит она. «Почти шесть лет я застрял дома без работы».

Когда зарплата ее мужа, работавшего инженером на заводе, оказалась слишком маленькой, чтобы прокормить всю семью, Омар решила, что может внести свой вклад из дома. Она купила швейную машинку и провела остаток первого правила Талибана, шья одежду, которую ее муж затем продавал на местном базаре.

Прожив и проработав множество потрясений и авторитетов, Омар ясно понял одно.

«Я устала от войны», — говорит она со смесью печали и гнева. «Я просто хочу мира и стабильности для своей страны, я не думаю, что это слишком много».

При новом правительстве Талибана рабочее место на заводе поначалу оставалось прежним, и мужчины и женщины продолжали работать бок. «Мои коллеги-мужчины относились ко мне как к сестре или дочери, и все были очень профессиональны и уважительны», — говорит Нури.

Затем, примерно через три месяца после того, как талибы вернули себе страну, на фабрику приехали представители Министерства пропаганды добродетели и предотвращения порока, вспоминает Нури.

При упоминании об этом печально известном министерстве, известном применением жестоких наказаний, включая порку и избиение за воспроизведение музыки, просмотр фильмов и другие нарушения «морали» при предыдущем правительстве Талибана, ее коллеги по лаборатории обмениваются нервными взглядами, но Нури не пропускает бить.

«Они сказали, что женщине не подобает руководить лабораторией, руководить другими сотрудниками», — мягко говорит Нури. «Поэтому они сняли меня с должности заведующего лабораторией и вместо нее назначили мужчину. Технически у него не та должность, что у меня, но практически он теперь главный».

В офисах и лабораториях была введена гендерная сегрегация, что не позволило женщинам получить доступ к некоторым частям фабрики.

Хотя Нури разочарована своей пониженной ролью, больше всего ее беспокоит квалификация ее замены, а не его пол. «Он инженер-строитель, а не инженер-химик», — говорит она, разводя руками. «Это химическая лаборатория — у него нет нужных полномочий. У меня есть степень инженера-химика, и я сдал специальные экзамены только для того, чтобы получить эту работу. Я заработал это тяжелым трудом — эта работа — мое право». Другие женщины, работающие на своих скамейках, согласно кивают.

Меньший заработок также имеет серьезные последствия в стране, охваченной экономическим кризисом. Нури показывает в окно на далекий город. «Я несу ответственность за всех четырех членов моей семьи, — говорит она. «Моя мать умерла, мой отец на пенсии, а моя сестра изучает политологию в университете, поэтому я единственный, кто зарабатывает деньги для всех нас».

В рамках программы, реализуемой правительством во главе с бывшим президентом Ашрафом Гани, некоторым квалифицированным специалистам и государственным служащим была предложена субсидированная надбавка к их ежемесячной заработной плате в зависимости от их уровня высшего образования.

Нури говорит, что, когда талибы взяли под свой контроль распределение заработной платы для фабричных рабочих, ее премии исчезли. «При предыдущем правительстве я получала ежемесячную премию в размере 2000 афгани (около 22 долларов США), потому что я закончила среднюю школу, а также получила степень бакалавра», — говорит она.

Нури также обеспокоена тем, что сокращение этих бонусов лишает следующее поколение женщин стимулов к получению высшего образования. «Если кто-то без образования зарабатывает столько же, сколько и человек со степенью бакалавра, зачем кому-то беспокоиться?»Несмотря на то, что ее заработная плата выше, чем у большинства афганцев, дела по-прежнему непростые. «Раньше я зарабатывал 11 000 афгани (около 124 долларов США) в месяц, но теперь я получаю только 9 000 афгани (100 долларов США)». Она поворачивает ладони к небу. «Это не очень далеко между пятью людьми. Еда, одежда; теперь мы должны считать каждого афганца. А базовые вещи все время дорожают».

"Сосредоточьтесь на еде и воде"

Лаборант Шайма Момин, 52 года, хмурит брови, деликатно настраивая циферблат pH-метра советских времен, следя за колеблющейся стрелкой индикатора прибора, сосредоточенно следуя за ним. Когда она крутит циферблат дальше, несколько золотых браслетов звякают на ее запястье.

Момин проработала на заводе более 35 лет и, как и Зия Омар, обучалась своей работе у инженеров-химиков из бывшего СССР. Она говорит, что удержать семью на плаву становится все труднее. Момин живет со своим мужем, инженером-электриком на пенсии, двумя сыновьями, падчерицей и несколькими внуками.

Момин, как и многие другие женщины на фабрике, является единственным кормильцем в своем доме.

«Муж на пенсии, дочери замужем, а работать кроме меня больше некому, — говорит она. «Мои сыновья закончили университет, но они безработные. Один из моих сыновей женат, у него есть дети, но он тоже безработный. Тяжело, но мы выживаем».

Она говорит, что они не покупают новую одежду, обувь или любые «ненужные вещи», добавляя, что «мы сосредоточены только на еде и воде».

Муж Момин, работавший на заводе, получал пенсию за многолетний стаж. Но теперь, при новом правительстве, этого тоже нет, жертвой мер по сокращению расходов.

Тем не менее, она остается оптимисткой. «Люди в Афганистане сейчас безработные, — говорит она, качая головой. «Мне повезло, что я работаю здесь, на заводе. Это нелегко, но я горжусь тем, что поддерживаю свою семью тем, что я делаю».

Коллега Момина Омар особенно рад одному изменению.

«Вокруг фабрики и наших домов долгое время шли бои между прежними правительственными войсками и талибами, — говорит она.

«Еще до того, как талибы взяли под свой контроль провинцию, они уже взяли под свой контроль этот район. Когда они пришли, то взяли территорию без насилия», — говорит она, имея в виду окраину города, где находится фабрика. «Я рад, что боевые действия закончились».

«Многие женщины остановились»

Женщины в лаборатории считают, что им повезло, что они могут продолжать работать. Но в другом месте в Афганистане другим не так повезло.

До августа прошлого года 30-летняя Разия Омар работала общественным деятелем, продвигающим права женщин и доступ к образованию в Калате, столице провинции Забул на юго-востоке Афганистана. Она говорит, что как только талибы пришли к власти в провинции, в жизни женщин произошли быстрые изменения.

Разия говорит, что из-за присущего Забулу культурного консерватизма женщины уже были более ограничены, чем в других провинциях. Но когда пришли талибы, общественные места стали еще более разделенными по половому признаку, а в Забуле стали более строго соблюдаться новые общенациональные правила, например, женщины могут путешествовать только с опекуном-мужчиной.

Она говорит, что испугалась нового правительства провинции. «В основном из-за неопределенности. Мы действительно не знали, как они поведут себя по отношению к нам, особенно к женщинам», — тихим голосом говорит мать троих маленьких детей.

«Многие женщины перестали ходить в свои офисы здесь, в Забуле, — говорит она, — включая меня». Разия прекратила работу в августе прошлого года, опасаясь, что публичная пропаганда женского образования привлечет негативное внимание к ней и ее семье.

Эти опасения негативной реакции сбылись и для других женщин-активисток. В январе, после протестов в Кабуле, в дома некоторых активистов были совершены обыски. 13 августа марш за права женщин в Кабуле был подавлен, когда боевики Талибана избили демонстрантов и открыли огонь над их головами.

Но Разия говорит, что все еще надеется на позитивные изменения. «Девочкам по-прежнему разрешено учиться здесь в университете, поэтому я надеюсь, что правительство также позволит девочкам вернуться в классы средней школы. К счастью, я уже закончила среднюю школу, но теперь я гораздо больше беспокоюсь о том, что ждет меня в будущем и особенно моих детей», — говорит она. «Я все еще надеюсь, что правительство в первую очередь заботится об интересах афганского народа, но я чувствую, что меня лишили некоторых моих прав и надежд на будущее».

Для Разии критически важны рабочие места и возможности для получения образования. «Моя семья сейчас в тяжелом экономическом положении, — говорит она. «Если бы они [Талибан] могли обеспечить больше рабочих мест для женщин в государственных учреждениях, это помогло бы многим семьям. Нам всем нужно больше возможностей для работы… Талибы дали много обещаний восстановить эту страну, поэтому я надеюсь, что они нас не подведут».

«Я хочу помочь своей стране»

Вернувшись в лабораторию, Нури говорит, что положение женщин на фабрике далеко не черное и белое.

«Это правда, что некоторые вещи в моей жизни остались прежними с тех пор, как талибы пришли к власти», — говорит она, поправляя ткань вокруг лица. «Я и сейчас работаю. Я носил свою чадру так же, как и сейчас. Моя сестра все еще посещает занятия в университете, хотя теперь они разделены по половому признаку».

Нури говорит, что все еще верит в светлое будущее.

«Я хочу закончить магистратуру и докторантуру, а затем вернуться, чтобы продолжить работу на этом заводе», — говорит она, глядя в сторону города и далекого горизонта. Она указывает на важность производства удобрений для сельскохозяйственного сектора Афганистана в условиях повсеместного отсутствия продовольственной безопасности в стране. «Химическая инженерия — важная область, и я хочу помочь своей стране развиваться и расти», — говорит она.

«На данный момент моя цель — вернуть себе прежнюю должность и продолжить работу здесь».

Нури смотрит на стареющие настенные часы на стене лаборатории. Полдень проходит, и есть работа. Она начинает возвращаться к своим тестам, но на мгновение останавливается.

«Женщинам в Афганистане нелегко — никогда не было. Я делаю все, что могу в своей жизни, чтобы следовать своим амбициям; это все, что я могу сделать. Я никогда не выйду замуж за человека, который сказал бы мне прекратить карьеру, и я не позволю никому остановить меня. Я стараюсь оставаться оптимистом».

bbabo.Net